Осип Эмильевич Мандельштам

Внутри горы бездействует кумир
В покоях бережных, безбрежных и счастливых,
А с шеи каплет ожерелий жир,
Оберегая сна приливы и отливы.

Воздух пасмурный влажен и гулок;
Хорошо и не страшно в лесу.
Лёгкий крест одиноких прогулок
Я покорно опять понесу.

Возможна ли женщине мёртвой хвала?
Она в отчужденьи и в силе,
Её чужелюбая власть привела
К насильственной жаркой могиле.

Возьми на радость из моих ладоней
Немного солнца и немного мёда,
Как нам велели пчёлы Персефоны.

Не отвязать неприкреплённой лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха.

Вооружённый зреньем узких ос,
Сосущих ось земную, ось земную,
Я чую всё, с чем свидеться пришлось,
И вспоминаю наизусть и всуе...

Вот дароносица, как солнце золотое,
Повисла в воздухе — великолепный миг.
Здесь должен прозвучать лишь греческий язык:
Взят в руки целый мир, как яблоко простое.

Красноглазой сонной стаей
Едут вечером трамваи,

С ними мальчик едет тот,
Что запомнил твёрдо счет;
И портниха: с ней иголка,
У неё в руках кошелка;

Мальчик с баночкой чернил -
Перья новые купил;

Всё чуждо нам в столице непотребной:
Её сухая чёрствая земля,
И буйный торг на Сухаревке хлебной,
И страшный вид разбойного Кремля.

Вуайажор арбуз украл
Из сундука тамбур-мажора.
- Обжора! - закричал капрал. -
Ужо расправа будет скоро.

Вы помните, как бегуны
В окрестностях Вероны
Ещё разматывать должны
Кусок сукна зелёный.
Но всех других опередит
Тот самый, тот, который
Из песни Данта убежит,
Ведя по кругу споры.