Николай Алексеевич Некрасов

В тот год необычайная
Звезда играла на небе;
Одни судили так:
Господь по небу шествует,
И ангелы его
Метут метлою огненной
Перед стопами божьими
В небесном поле путь;
Другие то же думали,
Да только на антихриста,
И чуяли беду.

Красавица! не пой веселых песен мне!
Они пленительны в устах прекрасной девы,
Но больше я люблю печальные напевы:
Они манят к той дивной стороне,
Где жизнь сладка, от звуков тает камень,
Где всё восторг, поэзия и пламень,
Где без пределов радость есть,

Опять я в деревне. Хожу на охоту,
Пишу мои вирши — живётся легко.
Вчера, утомлённый ходьбой по болоту,
Забрёл я в сарай и заснул глубоко.
Проснулся: в широкие щели сарая
Глядятся веселого солнца лучи.
Воркует голубка; над крышей летая,

Она была исполнена печали,
И между тем, как шумны и резвы
Три отрока вокруг неё играли,
Её уста задумчиво шептали:
«Несчастные! Зачем родились вы?
Пойдёте вы дорогою прямою
И вам судьбы своей не избежать!»
Не омрачай веселья их тоскою,

Ассан сидел, нахмуря брови.
Кальян дымился, ветер выл.
И, грозно молвив: «Крови! Крови!» —
Он встал и на коня вскочил.
«Зюлейка! нет, твою измену
Врагу я даром не прощу!
Его как мяч на шашку вздену,
Иль сам паду, иль отомщу!»

Холодно, голодно в нашем селении.
Утро печальное - сырость, туман,
Колокол глухо гудит в отдалении,
В церковь зовёт прихожан.
Что-то суровое, строгое, властное
Слышится в звоне глухом,
В церкви провёл я то утро ненастное

Ты опять упрекнула меня,
Что я с музой моей раздружился,
Что заботам текущего дня
И забавам его подчинился.
Для житейских расчётов и чар
Не расстался б я с музой моею,
Но бог весть, не погас ли тот дар,

На дальнем севере, в гиперборейском крае,
Где солнце тусклое, показываясь в мае,
Скрывается опять до лета в сентябре,
Столица новая возникла при Петре.
Возникнув с помощью чухонского народа
Из топей и болот в каких-нибудь два года,

Нет! Музы, ласково поющей и прекрасной,
Не помню над собой я песни сладкогласной.
В небесной красоте, неслышимо как дух
Слетая с высоты, младенческий мой слух
Она гармонии волшебной не учила,
В пелёнках у меня свирели не забыла,

Мы с тобой бестолковые люди:
Что минута, то вспышка готова!
Облегченье взволнованной груди,
Неразумное, резкое слово.
Говори же, когда ты сердита,
Всё, что душу волнует и мучит!
Будем, друг мой, сердиться открыто:
Легче мир — и скорее наскучит.